Хроника новостей

Но она не собирается особенно петь, она хочет какую-то другую профессию выбрать, насколько я понимаю. Как раз когда я начинал, отца просто забыли. Я не совсем разделяю его политические взгляды, но это отдельная история. Я увлекся, влюбился, а это тоже эмоции, я отвлекся. — Сумасшедший драйв. Ну, я и материально, честно говоря, им помогал. Наверняка сам наблюдал не раз сцену: сидит семья в кафе, с ними ребенок, а чтобы он молчал, ему дают планшет, и вот он играет. Нас очень объединила и сдружила песня, которую я предложил ему спеть, «Мой отец» называется, посвященная нашим родителям. Это слава, конечно. Фото: пресс служба артиста

«Да, я люблю женскую натуру» — Вот ты снялся в «Увидеть Париж и умереть» и сыграл хорошо… — …Хотя я не профессиональный артист. Зато я снял много хороших клипов. Фото: пресс служба артиста

«Я неплохо сохранился, неплохо выгляжу, в хорошем тонусе — это надо использовать — Я помню, как ты начинал. — Но ты пережил это идолопоклонство к самому себе и пришел в какую-то норму. Мое классическое образование помогло придумать проект «Пианомания». Разве что Андрей Державин, тоже когда-то кумир у девочек, перешедший потом в «Машину времени». Нужно было изобразить постель, там была простынь, я ею закрывался, открывался… Да, были какие-то моменты, поцелуи… Ну в 22 года, конечно, это все очень необычно, непривычно. Он выражает себя, свои мысли, свою философию. — Жизнь у нас вообще стала очень материальной, и людей, кроме материальных благ, ничего не волнует. «Самоцветы», «Голубые гитары» и куча других советских ансамблей собирают огроменную аудиторию тоскующей по совку публики. Она нашла в себе силы все остановить, закончить, ей перестало быть это интересно. У тебя иногда срывает крышу, ну хоть для приличия? — Смотря что под этим подразумевать. Сейчас в этом отношении нравы изменились. Вообще, сохранение драйва — это очень важно. Я объехал 90 городов нашей страны с мастер-классами, с интерактивным просветительским благотворительным шоу для детей. Что за время такое, а? А для художника это губительно. И, знаешь, моя звездная карьера, мой взлет — он, мне кажется, родителям очень морально помог. Но потом это все закончилось. — А с Натальей Ветлицкой у вас было серьезно? Конечно, да, три года мы встречались, какое-то время жили вместе. — Ты выступаешь в этих «ретро», ну хоть иногда? А то, что больше не приглашали… Ну, значит, это не мое, значит, Господь отвел меня, потому что каждый из нас приходит на эту землю с какой-то определенной задачей. Ну, это такое время было. Да, я думал, что инструментальная музыка может быть такой же популярной, что и поп, но оказалось, что это не совсем возможно. Тогда я разглядел в нем некий талант, и он его оправдал, он человек талантливый. — Таблоидная пресса… ну да. Таких больше нет. Пускай где-то в чем-то упущу, но зато останусь верен себе. А потом у нее пошла сольная деятельность, она нашла продюсера. А настоящий рок-гуру — он не стремится к успеху. — Ну, ему еще есть что показать: поющая жена, поющий сын, поющие родственники… А у тебя, конечно, поющий папа, младшая сестра… Кого еще можешь предъявить? «В «Левиафане» не вижу попытку унизить страну» — А вот твой папа, группа «Самоцветы». Ты же, как умный человек, понимаешь. Но если увидимся, поздороваемся. Но только не хочется быть нудным, усталым, скучным артистом. — Кстати, а с Володей Пресняковым как у вас? Только однодневки. Вы же вместе начинали. — Ну, эта популярность не до конца уходит, хотя у некоторых — до конца. У всех разная судьба. — С другой стороны, быть слишком адекватным, слишком правильным тоже как-то скучно в вашем бизнесе. Поэтому, когда я смотрю фильм «Левиафан», то не вижу там попытку унизить нашу страну. И Земфира даже. То есть надо жить настоящим, потому что прошлого не вернуть, а будущего может не быть. — Как говорил товарищ Сталин: других писателей у меня нет. Поэтому нужно в себе находить какие-то резервы, силы, искать источники, стимулирующие вдохновение. — Да, «привет, Дима Маликов, я твой фанат…» Это первая вещь Васи Обломова, когда он начинал и только приехал в Москву. В какие-то сериалы дурацкие приглашали, но это мне уже не нужно. Был в 91-м в Ессентуках — кругом твои афиши и только твои песни из динамиков. Но так жизнь поворачивается. Мы общаемся, у нас очень хорошие отношения. Просто учился в консерватории и «работал» стадионы. Хотя я тоже удивляюсь, почему меня больше не приглашали в кино. Потом появились ночные клубы, возможность работы на презентациях, корпоративах. Это позволяет мне жить достойной жизнью. Сытость душу-то затмевает. — Ты занимаешься классической музыкой, пишешь свою. Остаются те, у кого есть талант созидателя, человек, который может создать продукт. Какое-то вырождение этой вашей попсы! Не каждый так может, многие же спиваются. Конечно, не хватает «желтизны» во мне, чего-то такого. У меня перестала быть бешеная популярность среди девочек, но появилась популярность светская, таблоидная пресса пошла. Когда ты укрепляешь дух, не только тело, то все эти моменты отходят на второй-третий план. То есть ты был супер-, мега-, поп-звезда эпохи распада СССР. Во мне это уживается, понятно, что с креном в более серьезную сторону. Потому что неважно, сколько у тебя денег, важно, счастливый ты или нет. Я такое себе, к сожалению, позволить не могу. — Но вот у нас идет «Песня года», а смотреть невозможно. А потом были претензии со стороны авторских обществ — это же песня Эминема. Зато я познакомился с Васей, мы с ним подружились. А то, что творец должен быть всегда голодный… По-моему, в этом что-то есть. Ну и, конечно, голова. Ты в ней так органично выглядишь. — Перед Новым годом желтые издания дают прейскуранты корпоративов отдельных твоих коллег. Мы сами творцы своей судьбы, и мы сами себя обрекаем на эту безысходку. — Юра — удивительный артист. Да и я такой же: когда слышу «Мой адрес — не дом и не улица…», просто слезы наворачиваются… — Песня алиментщика. Я хочу идти дальше. — Дочку? Но это было, когда мы уже расстались. Это было так уже давно, что уже неважно. Сейчас вообще все поют, так что я думаю, это не совсем актуально — быть артистом. Если говорить с этой точки зрения, то все это так мелко. У тебя не было ломки в связи с этим? Во многом благодаря Лене Пресняковой, которая замечательно выглядит и великолепно работает. Одна песня «Еду в Магадан» чего стоит. — Есть такая хорошая песня Васи Обломова про Диму Маликова. — Время, когда меняется культурное сообщество людей. Все, что требует усилий, находится в каком-то пренебрежении, особенно с детьми. — Да, тебе же тогда только 22 года было. Она с моей женой иногда переписывается в социальных сетях. Так Лазарев отказался раздеваться, лег под одеяло в костюме… — А, вот так, да? Или это зависит лично от каждого? Может быть, если сейчас бы меня пригласили, то все бы пошло по-другому. Уже в 92-м начала угасать волна популярности… Но это был для меня очень важный год, потому что тогда я встретил Лену, свою будущую жену. Во мне всегда было два полюса: классическая музыка и эстрадная, содержательная или развлекательная. — Да вообще. Это генетика, может, отношение к жизни, образ жизни… — Да, а еще есть Юра Шатунов, живущий в Германии и постоянно выступающий у нас в ретроконцертах, перепевающий те свои 4–5 «ласковых» песен. На меня, как ни странно, такой ностальгической тяги нет, а на него есть. Те нынешние, которые трясут головами и бьют по струнам, — это не рок уже. Она называется «Уроки музыки». — Ты хотел «желтизны»? Потом, много зависит от удачи, не только от таланта. Я не хочу, чтобы меня воспринимали как ретроартиста, понимаешь? Если публика радуется, танцует, мне тоже это нормально. — Но у вас-то там любят мериться: у этого столько, а у этого… — Так устроен шоу-бизнес, что все меряются, все завидуют, следят друг за другом. Голова должна быть светлой, должны быть светлые помыслы. — Когда был молодой, не было в лом вообще. Взрослые люди забиты проблемами, неудачами… Хотя все на самом деле внутри нас. Но это опять же физика. Ты ведь так не можешь? Люди меньше читают, не хотят смотреть серьезные фильмы, только развлечением интересуются. — Да, это мой недостаток, но что делать, я такой. — Ну, трудно. Он ищет себе сподвижников, в этом разница, мне кажется. Помню, несколько кадров мы даже снимали за кулисами консерватории. Просто нужно заниматься, укреплять дух. Ее взяли на «Наше радио», стали крутить. Но справился. А вот «Мумий Тролль» — это уже поп-музыка. Режиссер пытается разобраться в двоякости человеческой натуры, потому что в каждом из нас есть и дьявол, и ангел. И как тебе это было делать? Во мне тоже часть этого дерьма шоу-бизнесовского есть. Он приезжает один в город, выходит один на сцену, поет эти песни — и все счастливы. Потом мне предложили сниматься в фильме «Увидеть Париж и умереть»… — Отличный, глубочайший фильм на самом деле. И исчезла, живет в Испании, у нее есть какие-то сбережения… Мы не общаемся, не созваниваемся. Там все вообще было — интриги, зависть, расследования. Там в фильме у тебя постельная сцена. — Да, но он меня постарше на два года. — Тогда 18 лет мне было, и всегда кажется, что будет серьезно. Многие из них деградируют культурно, я считаю. Эту задачу надо понять. Так в зале отбоя нет от бывших девочек и мальчиков. Я неплохо сохранился, неплохо выгляжу, в хорошем тонусе — это надо использовать. Потом только начались какие-то первые приглашения на съемки — и пошла работа. Но Союз распался, а тебя стало слышно все меньше. — Но и мне грех жаловаться, я все эти годы неплохо зарабатывал, честно скажу. — А к русскому року как ты относишься? Теперь «Самоцветы» очень востребованы, они молодцы, такие зажигалки позитивные. При этом я вижу, насколько ты адекватен и нормален в лучшем смысле этого слова. Хотя мы совсем разные люди по характеру, по темпераменту. Я вижу там Достоевского. — Понял. Помню, как в перестройку все стали плеваться, глядя на эти ВИА, просто смешивать с грязью… — Абсолютно! Вот эти ребята, которые поют по телевизору… Но поют-то они чужие песни, своих нет. — Ну, она собирала в моей программе. Но ведь это узкопрофессиональные вещи, а есть вещи, которые касаются просто отношения к жизни, твоих философских принципов, твоей веры. Такой дебют — мечта! Как переживал этот переход — от толп визжащих девочек и полных стадионов до?.. Двадцать лет я занимался поп-музыкой и ни о чем не думал, а в 2005 году огляделся и понял, что надо двигаться дальше, духовно развиваться, профессионально. — Знаешь, в фильме «Еще раз про любовь» тоже была постельная сцена с Александром Лазаревым и Татьяной Дорониной. — Это непонятно. Но, с другой стороны, я не хочу размениваться. Им было трудно, да, закончились доходы, закончилась деятельность, ансамбль распался. В тот момент кино было в провале. — И ты, несмотря на всю свою правильность… — Да, я люблю женскую натуру. Но почему тебя потом никто не приглашал? — Да, только он попал в такое время, когда не было кинотеатров. Кто-то рожден, чтобы быть хорошим водителем, кто-то — журналистом, кто-то — дворником, а кто-то — музыкантом, это абсолютно нормально. Вернее, не его, а «Самоцветы». Неуместное сравнение, но вот Мику Джаггеру говорят: «В 71-м вы спели какую-то песню…» А он: «Чего вы мне с этими песнями… Вы смотрите, какой я сейчас, что я сейчас делаю!» — В нем столько драйва до сих пор! Это было, грубо говоря, с 1988 по 1995 годы. — Так и она собирала стадионы. — Очень редко. — Безусловно, у меня тоже бывает смена настроения. Они тоже хотят успеха, денег. Я хочу, чтобы дети понимали, что музыка меняет нас всегда в лучшую сторону, чтобы они, видя мой пример, может быть, повернули свои взоры в сторону профессионального музыкального образования. У меня родители из этого цеха, из Москонцерта. А в последние два года у меня каким-то удивительным образом родилась программа, которая вдохнула новый смысл в мою жизнь. Так тебе выступать на этих презентациях насколько было в лом? Пожалуйста! Как говорят священники православные: быть довольным своим положением — это уже начало радости. — А теперь-то пошла такая ностальгия. Но так во всем мире. — Ты «Голос» имеешь в виду? Тем более меня окунули в такую атмосферу с хорошими актерами, великими, а я-то был юнец. Он очень хороший, интересный парень. Тебя же там нет, ну, почти… Ты как смотришь на этих товарищей, зарабатывающих столько денег, какие чувства испытываешь — зависть, иронию? Поэтому, безусловно, и Кинчев, и Шевчук, и Макаревич, и Гребенщиков — это рок-музыканты в моем представлении. Ей нужна была какая-то другая линия, продюсер, а я не понимал этого ничего, я же был не в том возрасте, не в том статусе. Помнишь? Но тем не менее через всю жизнь идем вместе, а это дорогого стоит. А надо просто ценить каждый прожитый день, потому что другого такого уже не будет.