8 апреля, 2017 
adminGWP 
фото: Алексей Меринов
Самые бесправные, беззащитные люди — это мигранты и мертвецы. Для первых действует презумпция виновности, и в глазах общественности они априори виноваты во всем, пока не докажут обратное. Вторые не могут ничего ответить на обвинения, и на них можно списать любые преступления. А уж самые бесправные среди бесправных — это мертвые мигранты.
До сих пор ни одна террористическая организация не взяла ответственность за случившееся. Но после теракта в Петербурге виновных стали искать среди мигрантов.
СМИ тут же облетело фото «террориста» — бородатого мужчины в черном, появились многочисленные версии о том, из какой страны он приехал. Но «террорист» сам пришел в полицию. Самое интересное началось после. Сначала он не смог улететь в Уфу, потому что другие пассажиры отказались лететь с ним одним рейсом. Потом узнал, что лишился работы: работодатель в Нижневартовске сообщил ему об увольнении, сославшись на просьбу регионального следственного комитета.
Затем предполагаемым смертником объявили погибшего студента из Казахстана. Пока эту версию не отменили, вышли сотни статей о казахстанском террористе. И снова посыл: мигрант = террорист.
Потом появился третий «смертник». Об Акбаржоне Джалилове доподлинно известно только то, что он гражданин России родом из Киргизии, ему 22 года, он работал поваром и автослесарем. Все остальное — версии, слухи и спекуляции. Джалилова осудили и признали виновным без суда и следствия. Хотя презумпция невиновности предполагает, что обвиняемый невиновен, пока не доказано обратное, а все сомнения трактуются в его пользу. Но ему устроили настоящую посмертную травлю просто потому, что он азиат и подходит под представления о возможном террористе. Притом что многие доказательства о его связях с террористическими организациями или подготовке теракта — «одна бабка сказала».
То, что Джалилов гражданин России, не важно. Выходец из Средней Азии в сознании общества всегда будет «мигрантом» (нам как родной только Жерар Депардье).
Козлы отпущения нужны всем. В любой неблагополучной стране, находящейся в политическом кризисе и экономическом коллапсе, постоянно требуется объект ненависти, который можно обвинять во всех проблемах. Это дает психологическую компенсацию, выход накопившейся злости. Сегодня наши сограждане как никогда подвержены ксенофобским настроениям. Есть внешние враги, украинцы или американцы, на которых списывают глобальные неудачи. А есть внутренние — мигранты. Их можно обвинить в высокой преступности, низкой зарплате, высоких ценах, плохой погоде и несложившейся личной жизни.
Если говорить о самом тяжком преступлении, убийстве, то подавляющее большинство совершается жителями страны, причем наиболее распространенный сценарий — бытовое убийство: пьянка, ссора, нож. Те же Таджикистан, Узбекистан и Киргизия по умышленным убийствам уступают России в 2–3 раза. Число преступлений, совершенных приезжими в России, не превышает 5%.
Но коренные россияне возмущаются, что в школах большое количество детей мигрантов. Они хотят, чтобы эти дети интегрировались и русифицировались, при этом не учась в наших школах, не посещая наших детских садов и даже не появляясь на наших детских площадках. Детям, у родителей которых нет регистрации, отказали в обучении. В России ситуация с образованием катастрофична: расходы на него составляют 3,5 процента бюджета, в рейтинге стран по уровню расходов в процентах от ВВП мы не входим и в первую сотню, болтаясь где-то между Сьерра-Леоне и Таджикистаном. Странно видеть виновниками этих бед трудовых мигрантов или даже нелегалов. В конце концов, бюджет РФ подписывают не они.
Многие россияне считают, что мигранты не должны лечиться в наших больницах «за счет налогоплательщиков». Их не смущают истории вроде той, когда приезжая из Узбекистана рожала у крыльца роддома, куда ее не приняли. Или когда инфарктника, выходца из Средней Азии, выгнали из приемного отделения, выставив за ворота больницы, чтобы, не дай бог, не умер на ее территории. В 90-м в РСФСР было 12 800 больниц и медучреждений, сегодня в России осталось 5400. 5300 закрылось за последние 16 лет. Число коек в роддомах в 90-м — 122 700, сегодня – 69 400. Тем не менее злость обывателей направлена на мигрантов, которые зачастую приходят всего лишь за первой помощью или простыми операциями.
Я знаю семью, приехавшую на заработки в Петербург из Таджикистана. Акмал работает на овощной базе, Феруза — парикмахером, у них трое маленьких детей. Дома (в съёмной квартире купчинской новостройки) родители не разрешают детям играть, чтобы не сердить соседей. При этом соседские дети за стеной топают и визжат вовсю.
Старший сын ходит в первый класс. У мальчика хороший русский, без акцента, но ученики и учительница зовут его «тупым таджиком». Чтобы избавиться от прозвища, он целыми днями сидит за книгами, и среди одноклассников он в числе самых успевающих. Из-за постоянной зубрежки и школьной травли у него сильные головные боли, и врач прописал ему таблетки. Он знает стихи русских поэтов, которых учат уже в старших классах. Но учительница не разрешает ему выступать со всеми детьми на школьных утренниках. Отец ребенка задабривает ее фруктами, которые привозит ящиками с овощной базы. Подарки учительница берет, но отношения к «тупому таджику» не меняет.
Феруза носит платок, Акмал — бороду и тюбетейку, и они привыкли, что на них косятся. Соблюдая свои традиции, они одновременно с этим очень хотят быть как все, и для этого им приходится быть лучше. Двухлетнюю дочку, которая еще не очень хорошо ходит, они выдрессировали как собачонку: она знает почти все столицы мира. Спросишь: «Столица Франции?» Она в ответ: «Париж!» «А столица Китая?» —«Пекин!» При этом девочка, как все нормальные двухлетние, не имеет никакого представления о том, что такое страна, столица и Париж. Но зато родители могут демонстрировать ее обомлевшим русским, доказывая: нет, мы не «тупые таджики».
После теракта в Петербурге люди шарахаются от чернявых женщин в платках, а увидев мусульманина с бородой, спешат выйти из вагона. Так было и в Москве после взрывов. Любой приезжий из Средней Азии, с Кавказа или из Закавказья воспринимается как потенциальный смертник. Акмал и Феруза боятся лишний раз выйти на улицу, на работу пробираются закоулками, чтобы поменьше попадаться на глаза. Они ничего плохого не сделали, но уже знают, что запросто могут стать козлами отпущения. В диаспоре им мягко намекнули: лучше лишний раз не высовываться, даже если документы в порядке.
Нелегальные, да и легальные мигранты — хоть азиаты в России, хоть русские в Европе — это всегда группа риска. Из-за неустроенности, бедности, негативного отношения, а в России — еще и бесправного положения, поборов и незаконных преследований. Дворник с сыном, которые убирают нашу улицу и моют полы в подъездах, живут в подвале у мусоропровода. Парикмахерши из салона, который держит их же соотечественник, ночуют в гараже. 16 мигрантов из Киргизии погибли при пожаре в типографии, задохнувшись во сне, а 12 мигранток, включая ребенка, погибли при пожаре в швейном цехе. В обоих случаях люди спали там, где работали. В «элитном» московском районе на Патриарших, в домах, где квартиры стоят десятки миллионов, в сырых подвалах, как крысы, ютятся азиаты (и счастливы, если их не гонят на улицу). Это — типичные истории московских трудовых мигрантов. Забитые, живущие на положении говорящего орудия труда, они пугают нас — и сами боятся нас не меньше.
Из-за теракта к мигрантам сейчас повышенное внимание. Не только у полиции, но и у перепуганных новостями граждан. Люди боятся и от страха начинают ненавидеть. История с петербуржцем, который поджег деревню в поисках «моджахедов», может быть только началом большой мигрантофобии. Их будут сторониться, выгонять из транспорта, выселять, увольнять с работы, бить. Ни за что, просто от страха, оттого что для выпускания пара требуется объект ненависти, козел отпущения, мигрант для битья. А они будут сбиваться в стаи и защищаться. Ничего хорошего из всего этого не выйдет.
История знает много примеров, как мы отыгрывались на национальных меньшинствах. Ровно сто лет назад, в 17-м году, в Петрограде случилась массовая истерика по поводу «заговора кавказцев», перешедшая во всеобщее помешательство на «заговоре китайцев» и «заговоре цыган». А началось все с того, что соседи чеченца заявили в милицию, решив, что человек, почти не говорящий по-русски и уходящий куда-то каждое утро, очень подозрителен. К нему пришла милиция. А «желтая пресса» написала, будто дома при обыске нашли бомбу, пулемет и патроны. Правда это или нет — никто никогда не узнает. Но участь не только этого чеченца, но и всех кавказцев, подвернувшихся тогда под руку разъяренной толпе, была незавидна.
Незавидна будет участь и тех мигрантов, которые подвернутся ей под руку сегодня.
Смотрите фоторепортаж по теме:
Лица и судьбы жертв теракта в Петербурге: были полны надежд
23 фото
Опубликовано в рубрике