Хроника новостей

фото: Дмитрий Каторжнов

Он сказал: «Если полицейский предъявляет законные требования, любой гражданин обязан их исполнять. Обязан! Это должно быть в крови у каждого человека…»

А в случае если вдруг совершенно неожиданно окажется, что полицейский поступил неправильно, граждане смогут обратиться в суд или еще куда-нибудь и уж там в свое удовольствие доказывать этакую небывальщину.

Золотые слова произнес статс-секретарь Игорь Зубов: «Это должно быть в крови у каждого человека…»

Осталось только разобраться, а как «это» может попасть в кровь?

Очень просто: если человек с младых ногтей привык к тому, что полиция — надежный защитник и является привилегированным сословием, которому государство доверило защиту своих драгоценных граждан.

Много лет назад в СССР сотрудники милиции были людьми, которым мы доверяли. У нас был «дядя Степа — милиционер». В милиции работали фронтовики или люди, воспитанные фронтовиками. И был МУР, каждый сотрудник которого был человеком штучной работы. До конца жизни я буду гордиться дружбой с легендарным муровским сыщиком Владимиром Цхаем, который умер от рака в апреле 1997 года. Ему было 39 лет. Его уважали не только сослуживцы — его уважали даже бандиты. Они знали, что слово Цхая никогда не расходится с делом. И я никогда не забуду, что на его похороны пришли люди из рабочего района Москвы, где он когда-то работал участковым.

Все изменилось, когда первый «оборотень в погонах» попался на взятках. И каких взятках! Увы, это был сотрудник МУРа. Так закончилась старая история милиции и началась новая.

Лица наших новых защитников, переименованных в полицейских, хорошо видны на видеозаписи, где люди в погонах заталкивают в машину истошно кричащего ребенка, читавшего на Арбате Шекспира. Об этой истории уже все сказано, и вспоминаю я о ней лишь потому, что предложение Игоря Зубова о презумпции доверия сотрудникам полиции, несомненно, является реакцией на этот невообразимый скандал.

И вот это-то и не укладывается у меня в голове.

Зачем 9-летний Оскар Скавронски читал Шекспира и почему рядом с ним стояла раскрытая сумка? Я благодарна ему за Шекспира, в остальном разберутся, это несложно. Самое же главное — это то, что полицейские не нашли слов для того, чтобы объяснить ребенку, почему они хотят отвезти его в полицию. Не нашли или не искали, или они и слов таких не знают, или понятия не имеют о том, как вести себя с детьми — не представляю, но именно этой инфекцией отравлена наша кровь. И от нее все болит, и болит безостановочно. А нам говорят: доверие к полиции должно быть у каждого в крови. Может, шутят?

Накануне выступления Зубова я включила телевизор, и в поисках нужной мне передачи случайно попала на ток-шоу, которое ведет молодой человек в образе хорошего мальчика, страдающего от несовершенства мира. В анонсе значилось: сейчас мы услышим отца Павла Паршова, предполагаемого убийцы Дениса Вороненкова, которого (убийцу) вроде бы застрелили на месте происшествия. Отец утверждает, что его сын на днях приезжал к нему, он жив и скрывается в Германии.

Так вот, на это ток-шоу зачем-то пригласили еще жену главаря ОПГ, убившего самарского бизнесмена и ныне отбывающего наказание. Жена главаря ОПГ, ухоженная куколка с тихим голосом, на вопрос о том, знала ли она, что ее муж — главарь банды, ответила, что знала. Поведала она и о том, что муж рассказал ей, как и когда будет убивать бизнесмена. В студии находился адвокат, который изнемогал от такой обезоруживающей откровенности, а зал все время прерывал эти речи аплодисментами. Потом появился отец Паршова, его тоже спросили, знал ли он, что его сын бандит, он отвечал со слезами на глазах, и опять раздались аплодисменты.

Что это было? Репортаж из блатхаты? И почему жену главаря ОПГ прямо в прямом эфире не задержали и не вывели из студии в наручниках? И как же это убийца скрывается в Германии, а полиция ничего об этом не знает? И главное: почему зал аплодировал?

Мы что, теперь ходим вверх ногами? Все перевернулось, а мы и не заметили? Людям из зазеркалья можно предложить ввести презумпцию доверия полицейским, а тем, кто не аплодирует в студии, — тем нельзя.